Андрей Геннадьевич Поздеев. Эстампы
В один из своих приездов в Красноярск в ноябре 2007 года, автору данного текста наконец-то посчастливилось увидеть все двадцать пять линогравюр А.Г. Поздеева сразу. Было это не на выставке, а в мастерской художника, что придавало общению с работами особое очарование, оно было неспешное, размеренное. Валентина Михайловна Поздеева и Валерия Анатольевна Гурьянова, президент "Фонда А.Г. Поздеева", не без волнения и не без гордости показывали шедевры мастера. Еще позднее произошло знакомство с офортами и монотипиями. В общей сложности немного, 51 графический лист. Правда, зная щедрость Андрея Геннадьевича, нельзя исключить того, что кто-то когда-то ненароком что-нибудь унес. Ведь дарил же Андрей Геннадьевич в неограниченных количествах свои не только графические оттиски, но и живописные работы многочисленным посетителям мастерской .
Эстампы А.Г. Поздеева привычны в жанровом отношении: автопортреты (их несколько), портреты (Бурматы с сыном, режиссеров Е. Попова и Высоцкого и др.), парные портреты (семейные портреты Андрея Геннадьевича и Валентины Михайловны - их тоже несколько; супружеский портрет Колпаковых и др.), "жанровые" композиции ("Игроки", "Летящие". "Сон"), литературные персонажи ("Ланселот", "Маленький принц"), натюрморты. Как видно, более всего портретного жанра.
Очевидцы творчества художника говорят, что первую линогравюру Андрей Геннадьевич нарезал в 1978 году. Это был "Автопортрет". То, что первой гравюрой оказался автопортрет, тоже не случайно. Он писал и рисовал себя всегда, с первых лет своего творчества. Автопортреты автора хорошо известны. О жанре портрета, в котором художник много работал, Андрей Геннадьевич как-то сказал: "Если я не почувствую человека, я не буду его писать" . Графика вообще, эстамп в частности позволяют вот это самое портретное "почувствование" постичь в глубине, бесконечно варьируя форму . Лучшей натуры, наверное, чем сам художник, не может быть.
Эстампные автопортреты (на их примерах, в основном, и будет строиться разговор), как и другие работы в техниках линогравюры, офорта, монотипии, дают богатый материал говорить и о разнообразии формальных решений, и об образных решениях. Прежде всего, обозначим наиболее существенные и важные средства. Линия. Она то плавная тонкая, то упругая жирная. Контуры мягкие, округлые, мирно существующие с белым полем, или, наоборот, жесткие, "воюющие" с контрастным пространством листа. Пятно то сплошь залитое, то имеет неожиданные прострелы в белое поле. Окидывая взором все эстампы, становится совершенно очевидным, что на предпочтительном месте стоят формальные, экспериментальные задачи, разрешение которых имело далеко идущие последствия для живописного творчества в целом.
Визуально обращаешь внимание на формат эстампов. Значительная часть работ "врезана" в абсолютно точный квадрат или тяготеет к нему. Особенно четыре автопортрета 1983 года (линогравюра 40х40). В первом автопортрете господствует черное, по нему острый резец оставляет красивый след - линию, обозначающую контур лица, головы, форму крупных глаз, носа, рта. Точная, одинакового напряжения линия, мелкий горизонтальный штрих (в висках), глубокие "лодочкой" следы в нижней части (свитер) "вырывают" из черноты линолеума образ художника, взгляд которого активно вторгается в предкартинное пространство зрителя. "Автопортрет II" наоборот строится на контрасте активного белого и подчиненного черного.
Композиционно он напоминает ренессансный центрический портрет, жестко фронтальное построение которого максимально позиционирует изображение, пластически сводящееся к сопряжению кругов, овала, треугольников, усеченной пирамиды, цилиндра. Если первый автопортрет психологичен, сиюминутен в своей основе, то второй заставляет думать о вечности - столь выразительна его предстоятельность, реализованная предельно лапидарными средствами. Третий и четвертый автопортреты имеют ярко выраженную характерность, жанровость образов, а полное композиционное совпадение правой черной и левой белой частей заставляет воспринимать их как портреты-близнецы. Отличия относятся к характеру линий, выявляющих особенности мимических мышц, морщинок вокруг глаз, форма которых, продиктованная эмоциональностью состояния портретируемого, так же различна, как различно соотношение контуров щетинок волос на голове - белым на черном, и, наоборот, черным на белом.
Столь же формально-экспериментальным кажется "Авторпортрет" все того же 1983 года, но уже в рост (линогравюра, 38х32). Автор усиливает формальное начало, доводя до зловещего гротеска отношения белого - черного. Формы огрублены, они рублены, деформированы в пропорциях. Стоящая фигура, с широко расставленными ногами и растопыренными руками, вдоль тела рассечена на две противоборствующие зоны черного и белого. Белое и черное пятна в фигуре почти мистически повторяются по диагонали в активнейшем черном фоне по законам контраста. Возникает образ человека стоящего на дыбе. Образ этот автопортретен и заставляет вспомнить те обстоятельства жизни, в которых А.Г. Поздееву довелось жить и одержимо творить. А.М. Кантор по этому поводу написал: "В своей жизни он насмотрелся многого, и даже в стране, где каждый подвергся испытаниям, Андрей Геннадьевич может почитаться человеком, перенесшим все немыслимые тяготы жизни".
Современники, близко знавшие художника люди, отмечают, что в этих испытаниях он сохранил вкус и любовь к жизни, к творчеству не озлобившись. А.Г. Поздеев осознавал свое предназначение, оно было рыцарское. В этой связи, думается, есть смысл провести параллель между этим автопортретом в рост и линогравюрой "Рыцарь" (1984). В образе "Рыцаря" (другое название "Сэр Ланселот") художник делает акцент на чести и достоинстве человека, для чего прибегает к использованию символики, метафоры: шпагу в руках, венок на голове.
В ряд многочисленных автопортретов органично вписываются супружеские (семейные) портреты (их много - живописные, карандашные, гравюрные), на которых предстают сам Андрей Геннадьевич и его любимая жена Валентина Михайловна. Супружеские портреты Поздеевых, выполненные в технике линогравюры, не расширяют наши представления о формальных решениях, сделанных в других жанрах, но значительно уточняют (приближают к нам, доверительно нам раскрывают) человеческие черты художника.
Все семейные поздеевские портреты отмечены состоянием покоя, тишины, внутреннего созерцания, даже любования. В почти повторяющемся наборе предметов, включенных в композиции: стол (круглый, овальный, треугольный), цветы разной формы и величины на столе, стоящие по бокам портретируемые. В "семейных" гравюрах неизбежно смягчены контуры, пусть даже в минимальной форме, линии даны плавнее, соотношение черного и белого уравновешеннее, их ритм выявляет и подчеркивает гармонию - гармонию в листе, а значит гармонию в повседневной жизни портретируемых.
В настоящем тексте нельзя не остановиться на чисто формальных листах: линогравюры "Летящие", "Игроки", "Кувшин", листы с названием "Абстракция" и др. Эти работы, думается, имеют исключительное значение для понимания и формальной трактовки творчества художника 1970-х и последующих лет. Прежде всего, цикла работ "Жизнь человека" (1980-1990е), грандиозного по своему замыслу и воплощению, аналога которому в отечественном искусстве второй половины ХХ века, кажется, нет.
Ставя работы в сравнительный ряд, начинаешь понимать старую истину: большое начинается с малого. В названных гравюрах шел рабочий процесс формального поиска той условной, доведенной до минимализма, до символа, до знака формы, которая и вызвала столь бурную реакцию в среде художников, искусствоведов, философов. Живописный "библейский" цикл из 7 больших холстов (от 110х110 до 150х150) сохраняет в себе свойства графического искусства: контраст светлого и темного, декоративность цветового пятна, выразительность линии, контура. Среди линогравюр есть одна - "Абстракция - 2": черный прямоугольник неравномерно рассечен на два перевернутых конуса. Образовавшийся между ними треугольник белого листа бумаги воспринимается как знак готического средневекового собора, устремленного ввысь.
Его вершина неожиданно акцентирована слева белым "шаром" на черном конусе и воспринимается как прорыв в безбрежный космос, в мироздание. В серии "Жизнь человека", а также в живописных работах, примыкающих к ней, - "Голгофа", "Рождество", "Композиция" и др. - сопряжение геометрических форм станет основным изобразительным решением и потому позволяет рассматривать графическое и живописное творчество Андрея Геннадьевича Поздеева как целостное художественное явление отечественного искусства ХХ века.
Автор настоящего текста впервые обращается к творчеству великого художника Андрея Геннадьевича Поздеева. Волнение безграничное и объяснимое. Это слово не претендует называться статьей, оно является всего лишь попыткой поделиться впечатлениями о том, что чувствуешь, глядя, в данном случае, на эстампы мастера; эти эмоции так или иначе прослаиваются личными воспоминаниями о немногих встречах с Андреем Геннадьевичем в его красноярской мастерской. Мастерской с черным полом, стенами чистого белого цвета и знаменитой палитрой-скамьей, следы от краски на которой застыли мозаичной энкаустикой, жить которой, как и всему творчеству сибирского мастера, вечно.