Феномен А.Г. Поздеева
Андрей Поздеев - один из крупнейших российских художников второй половины ХХ века, известный профессиональному сообществу по всей России и, особенно, на его родине - в Сибири. В Красноярске он стал легендой, героем культурной истории города. Сейчас любой красноярец сразу назовет двух художников, связанных с Красноярском – В.Сурикова и А. Поздеева. После смерти художника красноярцы на общественных началах собрали деньги и установили памятник Поздееву. Автор - скульптор Ю.Злотя, не был при жизни знаком с Поздеевым и пошел по пути передачи не столько внутренней сути, сколько внешнего подобия. В результате - чудаковатый бронзовый персонаж, чуть больше натуральной величины, с этюдником на плече, под зонтом, остановился, словно у пешеходного перехода, не создавая вокруг себя зоны отчуждения и раздражения, как это обычно бывает с государственной «монументалкой».
Памятник не столько выражает, сколько обозначает художника. Но памятник прижился и, судя по сверкающему натертому носу, оброс какими-то магическими функциями. Считается, что каждый, начинающий рисовать, или уже идущий на экзамен в Художественный институт, должен наудачу потихоньку потрогать Поздеева. А тот не возражает, хотя мог бы отоварить по полной бронзовым древком зонта. В Красноярске еще немало людей помнят Поздеева живого – человека доброго, хоть и резкого подчас в вопросах творчества, незаурядного, носящего в себе ощущение редкого счастья. Поэтому и молодые люди относятся к памятнику как к доброй примете. (А при школе №69 художником В.Вагановым создан музей Поздеева, названный «Музей доброго человека» ). Разумеется, гораздо меньший круг людей понимает и любит собственно живопись Поздеева.
Феномен Андрея Поздеева не имеет рационального объяснения. В чем здесь причина - живописность окружающей природы, гены, метампсихоз, способствующие факторы, случайное стечение обстоятельств? Попробуем разобраться, он родился в 1926 году в поселке Нижний Ингаш в семье начальника почты. Может быть правильнее сказать – в семье сибирских старожилов, чьи предки пришли сюда вместе с казаками и поморами. Затем жил в старом сибирском городе Енисейске, бывшей столице края. Его окружала старинная купеческая архитектура с деревянная резьбой, выразительная природа и еще неотформатированные складывающейся системой люди. Сибиряки - кочевники по натуре, часто меняющие место жительства. Часть юности прошла в Минусинске, на юге Сибири, где сошлись воедино Енисей, горы, степь, тайга. Минусинская котловина усеяна следами древних культур (не переживших, правда, соседства с татаро-монголами). Этот дикий сибирский Прованс - не только самое солнечное место в Сибири, но и на редкость пластически выразительное, с устойчивым светом и определенностью линий и форм. К изобразительному искусству людей здесь тянуло со времен неолита, а во времена юности Поздеева здесь была милая и вполне безнадежная среда полусамодеятельных художников.
Способствующий ли это фактор? Разве что отчасти. Андрей рисовал с детства, причем все лучше и осмысленней, и так продолжалось шестьдесят лет вопреки многим обстоятельствам. Особенно непростыми были отрочество и юность. Несколько раз, еще мальчиком, убегал из дому. Уже тогда хотелось иной судьбы. Во время войны подростком попал в Красноярск на завод. Однажды убежал с завода за город на этюды. Был судим как дезертир с трудового фронта. В тюрьме, как в модели тогдашнего общества было место и для художника. Там, в отличие от завода ему давали рисовать. Парадоксально, но первые масляные краски и кисти ему купил начальник тюрьмы, захотевший иметь «картину маслом»- портрет жены.
По достижению совершеннолетия был освобожден и пошел добровольцем в армию, попал на Дальний Восток. Участвовал в войне с Японией осенью 1945 года и был награжден медалью. В армии тоже давали рисовать. На Кунашире, сыром и ветряном, в 1946 впервые заболел туберкулезом. Был комиссован. Так через три года домой вернулся не бывший ЗеКа, а молодой, почти неизлечимо больной, ветеран войны. Спас сухой здоровый минусинский климат. Выздоровев, поучаствовав разок в выставке минусинских художников в 1948, Поздеев перебирается в Красноярск, занимается в художественной студии А.П. Лекаренко – ученика В.Фаворского, выпускника ВХУТЕМАСа, работает, учится в вечерней школе.
Лекаренко хоть и критикует его за «домашний импрессионизм» (в Москве или Питере этим бы не обошлось), но все же учит ремеслу, способствует профессиональному развитию. В поисках официального образования Поздеев едет в Ленинград и поступает в художественное училище. Учится, ходит по музеям, общается. Он всего лишь на несколько лет старше арефьевцев. Возможно, он стал бы одним из героев ленинградского андеграунда. Но перемена климата снова провоцирует туберкулез, врачи рекомендуют вернуться на родину. В Красноярске его ждет работа копиистом в Худфонде, учеба в вечерней школе. Формы жизни постепенно определяются. Молодой художник женится на своей учительнице литературы из вечерней школы, еще более молодой, чем он. Изучает искусство, копируя классику в Худфонде, в творческих работах ищет свой путь.
Уже ранние работы Поздеева отличаются выразительностью линии и активностью цвета, он пишет каждую свободную минуту, но угнетает поденщина худфонда. Тесть - редактор газеты, делает неожиданное предложение - бросить все, что отвлекает от творчества, включая работу, «одного художника прокормим» - и заниматься только искусством. Живя постоянно в Красноярске, Поздеев приезжает время от времени в Питер и Москву, в музеи, на выставки, он знает местоположение каждой работы в экспозициях искусства ХХ века в Эрмитаже и в ГМИИ, любит Гуттузо, а позднее – Клее, Матисса и Миро. Он не изолирован от визуальной культуры ХХ века, хотя и живет в 4000 км от столиц, развивается самостоятельно, во многом параллельно нонконформистскому искусству, но не по характерным сценариям этой субкультуры и вне его событийного поля.
Безупречность народного происхождения, ветеранство, очевидная талантливость, редкая личностная выразительность позволили ему в условиях Сибири, где все-таки не было избыточного числа живописцев, жить какое-то время бесконфликтно, вступить в Союз художников, несмотря на постоянную критику «за отход от реализма», получить мастерскую и даже стать гордостью еще не расколовшегося на «правых» и «левых» регионального художественного сообщества. В Сибири соотношение природного и социального чаще складывается в пользу природного, художник живет скорее в пространстве, чем в социуме. Поздеева интересует природа, интересует город как пластическая среда, его интересует человек скорее как существо, а не как продукт социальных отношений.
Несмотря на начитанность, жена-филолог ежедневно читала ему вслух классику ХХ века, сознание Поздеева носит естественный натурфилософский саморазвивающийся характер. Он уверен, что дело художника - писать картины и осмыслять мир, также, как дело крестьянина возделывать землю. И он их пишет, и его кисть с каждым годом становится все свободней. Уже в 1960–е он пишет широко, энергично, фактурно, предельно упрощая, подчас геометризируя форму, стремясь к максимальной выразительности и остроте. Но чем раскованней и свободней становится его манера, тем неизбежней становится конфликт с системой. Одновременно мастерская Поздеева ставится одним из неформальных центров художественной жизни, здесь бывают молодые художники, актеры, режиссеры, поэты, музыканты. Здесь читались рассказы и пьесы, обсуждались будущие спектакли. Поздеев даже был вовлечен в качестве театрального художника в одну из постановок молодого тогда Камы Гинкаса.
В мастерской Поздеева актер Панкратов-Черный читал свои стихи, а Евгений Попов свои первые рассказы. Когда в 1974 году на фоне изгнания Солженицына из страны и Бульдозерной выставки в Москве в Красноярске разразился скандал вокруг второй персональной выставки Поздеева, в городе уже сложился тот устойчивый культурный круг, который сумел в бурных баталиях обсуждений отстоять художника. Шлейф погромной критики в официальной прессе сопровождал и последующую выставку Поздеева в Новосибирске. Нищий, больной, берущий художественные материалы в долг художник, обнаруживал завидную стойкость и редкую работоспособность. Он и не думал менять свою экспрессивную пастозную манеру письма. Его перестали брать на всесоюзные и зарубежные выставки, но его имя было уже достаточно известно среди художников и искусствоведов. Ему старались помочь.
Вопреки обстоятельствам его работы покупает Новосибирская картинная галерея. Известный эстонский художник Олев Субби устраивает ему персональную выставку в Таллине. Несмотря на крайнюю скудость средств Поздеев бывает в Москве и Ленинграде, приезжает на выставку «Москва-Париж». Продолжается его творческая эволюция. Он много читает, изучает теорию и историю искусства, все, что есть о цвете, композиции, ритме, плоскости. В круг его чтения входит Библия и Священная история. Будучи уже художником весьма зрелого возраста он меняет стиль и начинает создавать монументальные плоскостные композиции с невероятным качеством цвета, гравитацией цветовых плоскостей, композиции, посвященные фундаментальным темам бытия человека, его онтологического статуса. Название отдельных работ - «Голгофа», «Моление о чаше», «Тайная вечеря», цикл «Жизнь человека». К сожалению, эти «большемеры» в силу их форматов и сохранности, привезти и показать на этой выставке оказалось нереально.
Последний, самый мощный вал критики обрушился на Поздеева в 1986 на фоне зональной выставки «Сибирь социалистическая» и, словно противостоящей ей, персональной выставки художника. Неожиданной оказалась протестная реакция сибирских музеев - практически все начали приобретать работы художника. К 1988 Поздеев рассчитался со всеми накопленными за всю предыдущую жизнь долгами. Его «открывает» искусствовед А.Кантор, заявляя о нем на страницах журнала «Искусство», как о художнике номер один в России, с ним плотно начинает работать московская галерея «Сити», специально основанная под него востоковедом Н.Ткаченко.
В 1990-е годы выставки А. Поздеева проходят в ЦДХ в Москве (1993), в Государственном Русском музее (1996), в Третьяковской галерее (1999), чуть позже в ММСИ, издаются книги и каталоги, выходят в эфир несколько телепередач. Даже Академия художеств успевает наградить его перед смертью дипломом и серебряной медалью. Поздеев работал до последнего момента и умер в своей мастерской 12 июля 1998 года. В мастерской были припасены несколько десятков грунтованных холстов и большой запас красок. Согласно завещанию в гроб положили чистый лист бумаги.
Еще несколько лет работы Поздеева заметно присутствовали в экспозиции Третьяковской галереи и Московского музея современного искусства. Нынешняя концепция экспозиции этих музеев видимо уже не предполагает присутствие живописи в современности, словно эра арта уже необратимо завершилась. Поздеев не стал исключением. Его работы можно теперь увидеть лишь в экспозициях сибирских музеев, произошла регионализация художественного наследия. Сверстанная в Москве московскоцентричная версия истории искусства конца ХХ века почти не касается Петербурга и всей остальной России