Акварели Андрея Поздеева

Андрей Геннадьевич стал легендой. Такова типичная судьба крупного таланта в России. Почти всю жизнь его шпыняют самым безжалостным образом; когда в конце жизни он уже перестает быть конкурентом кому бы то ни было, его называют «старейшиной», «классиком» и демонстрируют всяческое уважение, а после смерти его величают «легендой». Легенда легенде рознь.

Поздеев не восходил по мраморным лестницам получать золотые призы, не приглашался в золоченые кремлевские залы на парадные приемы, не увенчивался лаврами. Его легенда была другой: он голодал и холодал, был заключенным и солдатом, кочегаром и тружеником искусства. В своей жизни он насмотрелся многого, и даже в стране, где каждый подвергся многим испытаниям, Андрей Геннадьевич может почитаться человеком, перенесшим все немыслимые тяготы жизни. Живопись Поздеева представляется весьма далекой от крестного пути художника. Если она и касается жизненных невзгод, то представляет их в сложной иносказательной форме символов,
придуманных самим художником, а следовательно нуждается в расшифровке и в напряженной работе воображения. 

По этой причине большой интерес возбуждают многочисленные акварели художника. Правда, и в них мы не находим записи жизненного пути мастера, ошеломляющих впечатлений от превратностей, сопровождавших его фантастическую биографию. Но это прямые столкновения с жизнью Андрея Геннадьевича. В акварелях мы находим перекличку с живописными образами, иногда это эскизы для будущих картин, иногда это первичная натурная основа будущего живописного портрета, пейзажа, натюрморта. Но чаще это непосредственные впечатления, прямое соприкосновение с реальностью, весьма многообразной, но всегда отмеченной общей печатью: акварели Поздеева никогда не являются беглыми зарисовками. Они появлялись тогда, когда художник психологически, творчески был готов взяться за кисть, чтобы внимательно и пристально наблюдать то, что вызвало его неслучайный и непреходящий интерес. Словом, это был довольно длительный, внимательный и, я бы сказал, любовный контакт с натурой. 

Это могли быть горы, покрытые снегом, и Поздеев очень настойчиво изучал рельеф горной местности, прослеживал форму вершин, складки, подножья, как бы готовясь в обобщенной форме перенести горный пейзаж в картину маслом. Иногда Поздеев писал городской пейзаж - улицу с большими домами, с немногими машинами и немногими прохожими. Но это не было его любимой стихией - Андрей Геннадьевич предпочитал городские окраины, домики, занесенные снегом чуть ли не до самых крыш, - это был привычный ему стиль жизни, своего рода автопортрет и портрет той среды, в которой он вырос, с которой сросся и с которой отождествлял сам себя. С тем же чувством Поздеев писал натюрморты, когда на столе появлялось что-то, привлекавшее его внимание необычностью для повседневных будней: он писал разрезанные арбузы, ощущая их необычность, даже праздничность для солнечной Сибири, где сочные плоды кажутся принесенными дарами солнечного юга. Чувствуется, что и на нагие женские тела он смотрел со своего рода ощущением праздника, если женщина может освободиться от валенок и полушубков. 

Акварели приближали Поздеева к повседневной, обыденной жизни, но они были частью священнодействия, каким он всегда воспринимал искусство. И это придает его акварелям при их откровенности, искренности, прямом прикосновении к природе и быту, некий оттенок приподнятости, торжественности, радости. Главную роль в создании праздничного настроения акварелей играет, конечно, колорит. В этом отношении акварели Поздеева отличаются как от «английских» акварелей с размывами прозрачных «туманных» красок, так и от «итальянских» акварелей с яркими мазками цвета, положенными на сухую бумагу. Цвет поздеевских акварелей прежде всего эмоционален и создает то неповторимое настроение, которое присуще каждому его листу. Иногда художник прямо наносил на бумагу длинные вертикальные полосы чистого цвета: они не выполняли никакой изобразительной задачи, но создавали ощущение приподнятой радости, звонкости, подобной ударам колоколов. Это не тот символический цвет, который так характерен для картин Поздеева, это непосредственное чувство, вырвавшееся из души и положенное прямо на бумагу. 

Иногда цвет строится на контрасте с белым фоном листа, в котором угадываются безграничные снежные просторы Сибири, и это не зябкая скованность замерзающего человека, а признание в любви к своему суровому краю. Часто акварели Поздеева выдержаны в густых теплых тонах, создающих ощущение натопленной комнаты, в которой уютно и людям и вещам. Таких градаций в акварелях Поздеева много, и они всегда подчинены переживанию, творческой радости художника. Есть листы, смысл которых в прямой зарисовке увиденного. Так Андрей Геннадьевич любил зарисовывать прямо кистью на одном листе петухов и кур. Такие анималистические листы - не редкость у многих художников. Особенность таких листов у Поздеева – это красочный фейерверк яркого оперения, динамика развевающихся хвостов и огненных красок, своего рода букет из птиц, похожих на причудливые цветы. Есть среди акварелей и портретные фигуры: они, пожалуй, наиболее близки к аналогичным портретам в масляной живописи Поздеева, но интересно, что в акварельных «эскизах» портретов главную роль играет не передача характера, который определяется сразу как бы сам собой, а определение колористического ключа, который намечает впечатление от будущего живописного портрета. 

Интересно, что нередки среди акварелей Поздеева архитектурные пейзажи. Среди них можно встретить Дворцовую площадь в Петербурге с Зимним дворцом и Александровской колонной, но чаще можно видеть улицы Красноярска со старинными «нарышкинскими» и «строгановскими» церквами. Все же главный герой архитектурных пейзажей Поздеева - это не здание, а городская среда, особый уют зимнего сибирского города, греющий душу в самую холодную зиму. Острое эмоциональное ощущение среды, вероятно, и составляет живую душу акварелей Поздеева. В его картинах среда не то чтобы отсутствует, но она превращена в знак, в неизменный символ, на фоне которого развертываются события и возникают символические персонажи. В акварельном творчестве художника среда - это непосредственно выраженная эмоциональная красочная атмосфера, животворящая здания и фигуры. Именно это качество привлекает внимание к акварельной живописи Поздеева, которая до сих пор, к сожалению, не заняла достойного места ни на выставках творчества художника, ни в посвященных ему монографиях. 

Но искусство Андрея Геннадьевича Поздеева, как и всякое крупное художественное явление, неисчерпаемо. Всему найдется свое место и в музеях, и на выставках, и в книгах. Сейчас заметно упал интерес к выставкам акварельной живописи, который в Советском Союзе определил традицию регулярно устраиваемых показов творчества профессионалов-акварелистов и живописцев и графиков, обращавшихся к акварели. В последнее десятилетие оборвались связи с акварелистами балтийских стран и Средней Азии, где работали главные энтузиасты акварельной техники. Независимо от того, удастся ли возобновить оборванные традиции, искусство акварели с давних времен развито в России, и акварели Поздеева служат отличным доказательством, что интерес к этому богатому и разнообразному искусству в России должен быть восстановлен. Присущая творчеству Поздеева особая роль акварели, помогавшей художнику сохранять тесный контакт с реальностью, несомненно имеет в русском искусстве очень глубокие корни. 

Растительные соковые краски еще в Древней Руси служили для расцвечивания рукописей с жанровыми и юмористическими рисунками на полях и в буквицах, а в XVII - XVIII веках соковыми красками расцвечивались народные лубочные картинки, отпечатанные с деревянных досок, на которых вырезаны всевозможные сцены и наивные пояснительные стихи. Собственно акварель появилась в России в XVII веке. В первой половине века Гавриил Козлов выполнил прекрасные акварели - не только эскиз плафона, но и полужанровый портрет сына и дочери в отроческом возрасте. В конце века Иван Ерменев в своих акварелях с необычайной откровенностью показал крестьянскую нищету. В первой половине и середине XIX века в России выдвинулись замечательные мастера акварельного портрета Петр Федорович Соколов и Александр Павлович Брюллов - брат Карла Брюллова и знаменитый архитектор. Блестящими акварелистами были Карл Брюллов и Александр Иванов, и в технике акварели выполнены многие их лучшие работы. 

Высший подъем искусства акварельной живописи в России, виртуозное владение всеми секретами влажного «английского» письма по сырой бумаге и яркой, четкой «итальянской» акварели по сухой бумаге, волшебная чистота и сила цвета, тончайшие переливы оттенков, прозрачность мазков - все это связано со школой Павла Петровича Чистякова и с увлечением блестящей акварельной живописью каталонского мастера Мариано Фортуни. Великие имена этой плеяды: Репин, Суриков, Виктор Васнецов, Валентин Серов, Врубель - сами говорят за себя. На этой прочной основе выросли замечательные мастера русской акварели XX века: Александр Бенуа и Остроумова-Лебедева, Кончаловский и Фальк, Павел Кузнецов и Сарьян, Петров-Водкин и Фонвизин, Сергей Герасимов и Дейнека, Бехтеев и Михаил Соколов. В советском искусстве с середины XX века интерес к акварели резко возрос: стали устраиваться всесоюзные выставки акварели, творческие группы акварелистов. Сергей Герасимов, Николай Волков, Владимир Лебедев, Владимир Конашевич, Артур Фонвизин, Александр Дейнека, Юрий Пименов, Антанас Гудайтис, Янис Паулюк возглавили новую волну, охватившую все регионы, все республики Советского Союза. 

Андрей Поздеев как акварелист принадлежал к этой новой волне и прошел хорошую школу. В 1971 году он работал в летней творческой группе акварелистов в Ленинграде и Старой Ладоге под руководством Константина Максимова. Довелось работать ему и под руководством прекрасного латышского акварелиста Ромиса Бема. Надо сказать, однако, что акварели Поздеева отличались от работ его товарищей по творческим группам большей непосредственностью, импульсивностью: он вовсе не искал в акварелях декоративной стилизации, которой так много в его больших полотнах маслом. Именно острое ощущение прямого соприкосновения с жизнью, с натурой, с подвижным, изменчивым миром привлекало Поздеева к акварели, побуждало жить и работать среди энтузиастов этой быстрой, легкой техники, требующей величайшей собранности и точности.